Заметка Максима Соколова с сайта газеты «Известия»
При всей сложности русско-польских отношений строка из «Дзядов» Адама Мицкевича обречена войти в русский историко-культурный обиход. Как в конце 1916 г. один думский депутат процитировал с трибуны: «Ciemno wszedzie, glucho wszedzie, co to bedzie? co to bedzie?», так с тех пор регулярно и воспроизводится та мрачная атмосфера гадания о будущем, когда все темно, глухо и непонятно, что будет. Во всяком случае итогово-прогнозная тематика конца 2004 г. была выдержана прессой сугубо по Мицкевичу — ни единого доброго слова о годе уходящем, ни единого слова надежды на год наступающий.
Конечно, всегда можно возразить, что пресса на то и пресса, чтобы промышлять как дурными вестями, так и дурными прогнозами — товар у нее такой, хоть и с гнильцой, да раскупаемый. Такое возражение отчасти можно было бы принять, когда бы речь шла о дежурных криках «Волки! Волки!», на которых часть прессы и общественности специализируется как минимум с 2000 г. Аварийную лампочку, всегда горящую красным светом (при том, что даже остановившиеся часы дважды в сутки показывают правильное время) перестают замечать. Но беда в том, что крик «Волки! Волки!» начинает звучать там, откуда он до сей поры ничуть не исходил. Оглашенные А. Л. Кудриным официальные цифры фондовых индексов (рост 57% в 2003 г. и 0% в текущем) — такая реакция самого чуткого барометра похуже всяких волков.
Существенно выходящий за рамки статпогрешности рост пессимизма опрошенных социологами граждан — в предшествующие несколько лет взгляд на будущее был куда радужнее, — это уже не крики «Комитета-2008», а гораздо неприятнее. Грешить на СМИ, раскачивающие лодку, не приходится, потому что, во-первых, аудитория раскачивающих СМИ довольно мала, пессимизм же овладевает широкими массами, во-вторых, беспрестанные крики насчет волков при реальном отсутствии таковых порождают скорее обратную, оптимистическую реакцию — «Он пугает, а мне не страшно». В нашем же случае почему-то страшно.
Наконец, ничего утешительного не ждет тех, кто руководствуется принципом audiatur et altera pars — «послушаем, что скажут благонамеренные апологеты нынешней власти». Когда один апологет восхищается красотой комбинации с «Байкалфинансгруп» — это уже род безумия. Такие вещи можно говорить промеж себя, но только не на публику. Когда другой указывает, что, собственно, и при Ельцине никакой демократии не было, так что нечего и тужить (упромысливая немецких князей Бонапарт сходно им объяснял: «Ваша независимость и так была лишь воображаемой»), ему в голову не приходит, что спустя пять лет нового правления, доселе вроде бы считавшегося успешным, поносить предшественника — это совсем дурной знак. Стало быть, лучших доводов не просматривается.
Когда, наконец, нам говорят, что на дворе 41-й год и надо понимать, в сколь тяжком положении находится власть, на то придется заметить, что квалифицирующим признаком 41-го года является не только пребывание страны на краю гибели, но и внятная позиция правительства открытым текстом указывающего на трагическое положение дел и на то, с кем надо сражаться, не щадя живота своего. Когда вместо этого звучат дежурные бубны и тулумбасы, а важные лица воруют, как перед концом света, сравнение не одушевляет, а скорее озлобляет.
Дело не в 41-м годе — страшен сон, да милостив Бог, а в гораздо более прозаической вещи. Похоже, что в истекшем году страна утратила перспективу и целеполагание. Будущее стало темно, власть своими речами и делами никак не способствовала прояснению этой тьмы, и воцарился принцип «день да ночь — сутки прочь».
Между тем авторитет власти состоит из двух компонент. Одна — негативная. В том смысле, что власть рассматривается не как несущая какое-то положительное содержание и смысл, но как сила лишь удерживающая от сваливания в полный хаос — и не более того. «Власть скверная, но без нее станет еще хуже». Другая — позитивная, говорящая подданным, куда она идет и к чему ведет. Народное воодушевление и народная поддержка в большей степени связаны с этой позитивной компонентой, и когда она окончательно усыхает, остается последний рубеж. Только боязнь, что иначе будет еще хуже.
Опыт, однако, показывает, что на одном лишь негативном содержании, на одном лишь страхе подданных перед смутой власть стоит непрочно и долго не удерживается. Подданные, отучаемые от смысла и цели, попутно с не меньшим успехом отучаются и от лояльности. Процесс обессмысливания политической жизни дошел до совершенства, после чего быстро пошла вторая фаза — нарастающее отчуждение от власти. Отсюда и русские «Дзяды» конца 2004 года.
28.12.2004
Максим Соколов
Газета «Известия»
P.S. Другие заметки Максима Соколова на этом сайте (в хронологическом порядке)
Запись сделана 30/12/2004
