Текст Виктора Мараховского с сайта «Ум +»
Очередной день памяти жертв политических репрессий в этом году удался. В том смысле, что ярких баталий вокруг него не было, а границы справления даты определились. Теперь это, во-первых, чисто «историческое» мероприятие для учёных и госчиновников и, во-вторых, вечно актуальный профессиональный праздник для особой прослойки граждан, о которых речь пойдёт ниже.
… Почему День Репрессий не состоялся в качестве всенародного дня скорби — в принципе понятно. Первоначальная, «перестроечная» трактовка, предложенная обществу тридцать лет назад журналом «Огонёк» и фильмом «Покаяние», просто утратила востребованность.
В 1980-х она была нужной и горячей. Её поддерживали и раскручивали, можно сказать, сразу с противоположных концов тогдашнего политического спектра. Что со стороны общества «Мемориал», что со стороны общества «Память». При всей своей полярности, они рисовали очень схожую картину взаимоотношений государства с народом: государство — это то, что присылает за хорошими невинными людьми чёрный воронок («чёрные фары у соседних ворот», пел Ю. Шевчук), и больше их никто не видит.
Почему такая трактовка была востребована? Главным образом — потому, что «активной части общества» и начальству требовалось обосновать отмену официальных идеалов. Тех самых идеалов, которые начальство декларировало само ещё буквально пару лет назад.
Универсальным обоснованием для дерзкого и всеобщего соскока с идеалов стало «Я узнал о преступности режима, которому служил, и больше не могу жить во лжи».
Сегодня демонизация государства подавляющему большинству граждан — в том числе и руководящих, и успешных — просто не нужна
Она не нужна людям для личного оправдания. Среднему ныне живущему гражданину России на момент падения СССР было 12 лет. Он, с одной стороны, сам не декларировал верность идеалам, не скучал на партсобраниях, не писал отчёты в комитет госбезопасности и не нарушал по мелочи моральный кодекс строителя коммунизма. С другой стороны — он всего этого не предавал и сегодня чисто психологически не нуждается в эмоциональных оправданиях.
Она не нужна людям и для практических целей. Напротив, сегодня государство куда чаще ругают за то, что оно недостаточно государство, чем за то, что оно слишком государство. А прокатившиеся в 90-е и нулевые по стране события, известные как бандитизм, приватизация, беспредел и терроризм — резко обновили в головах граждан понимание того, зачем государство и его репрессивный аппарат вообще нужны.
Поэтому у подавляющего большинства всё популярнее сдержанное рассуждение. Да, в нашем прошлом были репрессии — как и в прошлом всех прочих стран. Следует ли помнить о них? Да, следует, как и о любом историческом опыте. Просто чтобы не пришлось его повторять в том же виде.
Всех ли подвергнутых репрессиям в прошлом можно считать именно «жертвами»? Нет, не всех. Нужны ли они были, эти репрессии? Оценивать их оправданность — дело историков в каждом конкретном случае. Являются ли они поводом для осуждения целого периода в жизни государства? Едва ли. Являются ли репрессии, случившиеся три-четыре поколения назад, поводом для политических требований сегодня? Нет.
Это как раз естественно и объяснимо.
Более загадочно выглядит поведение «активного меньшинства». Последнее не просто бережно сохранило перестроечный взгляд на мир, но и старательно, год за годом выстраивает своего рода философию Вечного Режима
В их версии Вечный Режим в России не ограничен какой-то эпохой. Их Вечный Режим — начинается где-то в рюриковских легендарных временах и продолжается сегодня. Он живёт в каждом «административном деле против блогера», в каждом задержании правозащитника в аэропорту за невыплату алиментов, в каждой невыдаче казённых миллионов театральному режиссёру.
Их Вечный Режим — сила, перманентно оккупирующая Россию.
Что при этом важно. Само по себе понятие «Режим» в том виде, в каком они его употребляют — это не синоним понятия «государство» или «руководство страны».
«Режим» в их понимании — сущность, в принципе отдельная от остальной страны. И от общества, и от эпохи с её требованиями и задачами. «Режим» — нечто, овладевшее страной, расставившее всюду своих штурмовиков и погрузившее население в позу подчинения.
Поразительно, но «оккупированному» восприятию страны не мешает даже то, что сами Свидетели Режима в значительной своей части принадлежат ко вполне «боярским», поколениями кормящимся во власти и около власти династиям — в то время как сам этот Режим почему-то уже лет сто возглавляют дети ремесленников и рабочих.
Возможное объяснение данной оптической иллюзии — только одно. «Режим» и «оккупация» — это единственная форма отношений со страной, которую свидетели Вечного Режима могут себе представить
Сама по себе Россия представляется им столь инертной, чужой и в общем скучно-непонятной, что все чудеса цивилизации, включая и собственную культуру, и собственное благополучие, они искренне считают выжатыми из этой сырой земли железными рукавицами Режима. Построенными поверх настоящей России и привезёнными извне.
Воспринимать российское государство как нечто, естественным образом выросшее из русского народа, как форму его самоорганизации (самозащиты и саморазвития) — они не могут. Они органически не в состоянии принять страну как целое — и потому чувствуют необходимость дробить её на фантомные сущности.
Штука вся в том, что в раздробленной на «народ» и «режим» России эти современники видят оправдание собственной отстранённой отдельности. Существованием Режима и Пассивного Большинства обосновывают они существование собственной касты, которая сменила уже не одно название, но всегда настаивает а) на собственном привилегированном суверенитете и от народа, и от начальства и б) на долге народа и начальства себя содержать.
Как громко выразился на днях один из представителей данной касты: «Умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало пороки этой власти. Я сейчас слышу: «Это чуждые нам ценности. Вредно для народа». Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству«.
Восприятие Режима у них идёт волнами: от периодического отважного «мы здесь власть» и желания заменить Режим собой — до лоялистского «ну а что поделаешь, с этим народом иначе нельзя»
В каком-то смысле Свидетели Режима — чувствуют себя ценными импортными изделиями, волей злой судьбы собранными по лицензии в чуждой им России. И именно поэтому отношение к Режиму у них фрейдистское — на грани «я не просил меня здесь рожать, но раз уж родили — обеспечивайте, иначе испорчусь».
02.11.2016
Виктор Мараховский
Сайт «Ум +»
Запись сделана 02/11/2016
