Отрывок из книги С. Г. Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием»
Для России сегодня актуальным стал давно разработанный на Западе страх терроризма как эффективное средство манипуляции сознанием. Понятие террора (terror значит ужас) ввел Аристотель для обозначения особого типа ужаса, который овладевал зрителями трагедии в греческом театре. Это был ужас перед небытием, представленным в форме боли, хаоса, разрушения. Считается, что осмысление террора посредством театра породило ритуал суда как разновидности театра, побеждающего террор через закон. Позже, на волне Просвещения был открыт на Западе мощный метод воздействия на мысли и поведение граждан — террор.
Доктрина превращения страха в орудие власти принадлежит якобинцам и подробно изложена в сочинениях Марата. Для создания массового страха новое государство шло на разрушение собственного образа как гаранта права — государство само организовывало «как бы стихийные» погромы тюрем с убийством политических заключенных. Марат же сформулировал важнейший тезис: для завоевания или удержания власти путем устрашения общества (это и есть политический смысл слова «террор») необходимо создать обстановку массовой истерии.
Вслед за государством террор в «войне всех против всех» стали использовать и политические силы, борющиеся с государством (или с его противниками). Так возник терроризм как средство устрашения общества и государства в политических целях. Он также возник как своего рода политический театр, зрители которого испытывают ужас. Главной целью его является не убийство конкретных личностей: а именно воздействие на чувства широкого круга людей.
Согласно принятому в американской политологии понятию, терроризмом является «угроза или использование насилия в политических целях отдельными лицами или группами, которые действуют как на стороне, так и против существующего правительства, когда такие действия направлены на то, чтобы оказать влияние на большее число людей, чем непосредственные жертвы». Таким образом, терроризм — средство психологического воздействия. Его главный объект — не те, кто стал жертвой, а те, кто остался жив. Его цель — не убийство, а устрашение и деморализация живых. Жертвы — инструмент, убийство — метод. Этим терроризм отличается от диверсионных действий, цель которых — разрушить объект (мост, электростанцию) или ликвидировать противника. Иногда цели совпадают (например, в покушениях на политических деятелей), но мы будем говорить лишь о терроризме, направленном против населения.
Выше говорилось, что есть страх разумный, когда человек верно определяет источник и величину опасности и принимает меры, которые ее снижают. Есть страх неадекватный (невротический), когда человек или впадает в апатию, или совершает действия, вредные или даже губительные для него самого. Цель террористов — создание именно невротического страха. Деморализованные и запуганные люди делают сами, требуют от властей или хотя бы одобряют действия, которые этим людям вовсе не выгодны. Иногда это действия, которые выгодны террористам или чаще — заказчикам, нанимателям террористов. Иногда самый большой выигрыш получают политики, которые бесплатно пользуются «чужим» терактом.
Атаки террористов могут быть направлены на узкую группу, к которой ты принадлежишь (такой группой были, например, жители дома в Буйнакске). Тогда опасность велика — идет прицельный огонь, стреляют именно в тебя. Но если бьют по очень широкой группе (например, по группе «жители России» или даже «москвичи»), то бояться за себя лично нет никакого смысла — вероятность стать жертвой очень мала, можешь попасть лишь под редкую шальную пулю. Во всяком случае, эта опасность на три порядка (в тысячу раз) меньше, чем вероятность стать жертвой катастрофы за рулем автомобиля. Из 15 миллионов водителей в России ежегодно гибнет порядка 1 на тысячу. От терактов в 1999 году погибло порядка 1 на миллион. Но мы ведь не боимся ездить на машине.
Почему же мы не боимся ездить на машине, но боимся террористов? Прежде всего потому, что сильные мира сего не заинтересованы в том, чтобы мы боялись автомобиля. Поэтому их телевидение не показывает нам с утра до ночи изуродованные трупы жертв автокатастроф. Если бы показывало с той же интенсивностью, как и дело рук террористов — то мы боялись бы автомобиля панически. Отсюда понятен вывод, давно сделанный учеными: терроризм возник вместе со СМИ и связан с ними неразрывно. Современный терроризм — родной брат телевидения. Бомбардировки Ирака, расстрел Дома Советов или взрыв в Печатниках не имели бы смысла, если бы телевидение не донесло их в каждый дом.
Уже газеты в прошлом веке были абсолютно необходимы для терроризма, но крови приходилось лить много — газеты не передают вида крови. По данным некоторых историков, до 1917 г. террористы в России убили около 17 тыс. человек (наверное преувеличивают, но в любом случае счет шел на тысячи). Эффект был, но намного меньше, чем сегодня от сотен жертв. Читать и слышать — это не то что видеть.
Мы не можем жить без газет и телевидения, но эти средства могут быть пособниками террористов в создании неадекватного страха, а могут быть «антитеррористами». В СССР терроризма не было — во многом потому, что цели его были недостижимы. Советские СМИ не брали интервью у убийц и не транслировали ужас. А сегодня, например, телевидение России — соучастник террористов, оно вдумчиво и творчески делает именно то, что требуется террористам. В 1996 г. телевидение поэтизировало Басаева, непрерывно показывало его мужественную бороду, пускало лживую слезу («ах, у него при бомбежке погибла вся семья») и умилялось («ах, он подарил русским детям-сиротам в Грозном телевизор»). Но главное, ему предоставлялся эфир — что абсолютно неприемлемо, если с терроризмом хотят бороться, а не помогать ему.
Кстати, эфир предоставляется и сегодня, хотя и менее нагло («Басаев в Грозном заявил, что...»). И все демократическое сообщество журналистов горой встало за репортера радио «Свобода» А. Бабицкого, который вещал из лагеря боевиков и которого арестовали в Грозном. Дело Бабицкого само по себе замечательно, но мы возьмем только его первую часть — его пребывание у боевиков, которое демократы от Шустера до Олбрайт представили как право и даже обязанность журналиста. Да, иностранные журналисты не вылезали из отрядов боевиков Басаева. 5 февраля 2000 г. по российскому телевидению даже показывали один такой отряд, представленный в передаче какой-то иностранной телекомпании. Бородатый боевик размахивал ножом и приговаривал: «Это для Путина. Я купил на пенсию». Очень остроумно и демократично.
А вот у меня вырезка из испанской газеты «Паис» от 28 октября 1998 г. Влиятельная Ассоциация жертв терроризма заявила послу Великобритании официальный протест, который потребовала передать премьер-министру Тони Блэру, в связи с тем, что в телепередаче Би-Би-Си промелькнуло заявление двух членов террористической баскской организации ЭТА о том, что с 16 сентября эта организация объявляет перемирие и прекращает террористические акты. Итак, промелькнуло миролюбивое заявление — и официальная нота послу и премьеру. Что было бы, если бы корреспондент Би-Би-Си находился в банде террористов где-нибудь в Пиренеях, и они бы размахивали ножом и обещали зарезать короля Испании — и это бы передавалось по всей Европе? Чудовищное несоответствие с тем, что происходит в России — и все эти Киселевы и Флярковские как будто не видят. Но вернемся к самому терроризму.
Терроризм имеет в качестве культурного основания нигилизм — отказ от общей этики. Он — продукт Запада, который декларировал как норму жизни «войну всех против всех». Впервые во время Французской революции террор стал официально утвержденным и морально оправданным методом господства и породил своего близнеца — терроризм как метод борьбы против власти. Затем, как ответ на терроризм оппозиции, возник государственный терроризм.
Страны Запада культивируют у себя терроризм в контролируемых масштабах. Это — важное средство сплочения обывателей вокруг власти («ей приходится многое прощать, ибо без нее нас всех убили бы террористы»). Это — одно из самых сильных средств манипуляции сознанием и отвлечения внимания общества от махинаций верхушки. Это — эффективное средство собирать радикальную молодежь из отверженных слоев общества и направлять ее энергию на ложные цели.
Принципиально новую сложную систему терроризма создал Израиль. Эта система состоит из государственного терроризма, манипулируемого «исламского» терроризма и антитеррористических спецслужб. Вслед за Израилем к поддержке «исламских» террористов перешли США — это оказалось слегка болезненным, но эффективным средством стравить мусульман друг с другом, оттолкнуть от борьбы их здравомыслящую массу.
Виднейший арабский историк и философ Самиp Амин в книге «Евроцентризм: критика идеологии» пишет о тайном альянсе Запада с исламскими фундаменталистами: «Как можно объяснить поддеpжку (лицемеpно отpицаемую), котоpую Запад оказывает вpаждебному ему движению, кpоме как тем колоссальным ослаблением аpабского миpа, к котоpому оно ведет разжиганием внутpенних конфликтов (особенно конфессиональных конфликтов между сектами и между оpганизациями)».
Трагическим следствием взрывов жилых домов и созданного телевидением психоза надо считать тот факт, что в России и массовое сознание, и чуть ли не все политики соблазнились идеей «учиться у Запада и Израиля», а то и «сотрудничать» с ними в борьбе с терроризмом в России.
Только на первый взгляд кажется, что речь идет о том, чтобы всего лишь «перенять технологию». За этой технологией стоит неотделимое от нее представление о Добре и зле. Перенять его у Запада и Израиля в их умении создать, а потом «приручить» терроризм — это конец России как культуры и как многонациональной страны. Тот факт, что это говорится всерьез и не вызывает никакой реакции у русских писателей, у военных, у Православной церкви, говорит о тяжелейшем духовном кризисе.
Средства Запада не ставят целью искоренить терроризм, поскольку терроризм Западу необходим. Цель — поддерживать терроризм в заданных пределах (с помощью Азефов). «Эксперты» на телевидении восхищались: Израиль так много платит провокаторам в среде террористов, что всегда может пресечь слишком опасные акции. Какому-то террористу даже голову мобильным телефоном оторвало. Но если Израиль платит, да еще много, значит, он сам создает терроризм. Рынок есть рынок: есть спрос — есть и предложение. Чтобы получать деньги от «Моссада», надо совершать теракты. Несчастных юношей-самоубийц везде хватает.
Тут видна утрата логики. Почему изживать терроризм мы должны учиться у Запада, где он процветает, а не у Советского Союза, где его и в помине не было? Давайте хотя бы ясно определим, почему в СССР не было терроризма. Какие условия автоматически гасили само желание кинуться в этот омут? Ведь на страшный КГБ это не спишешь, хотя и грозящий палец КГБ был необходим.
Почему те же чеченцы, перешедшие на сторону Гитлера и имевшие в тылу Красной армии мощные формирования с артиллерией, прекратили сопротивление и без боя погрузились в теплушки и уехали в Казахстан? Почему они не начали террористическую войну — ни в конце
Мятежные чеченцы подчинились потому, что наказание было суровым, неотвратимым и бережным по отношению к народу. Тогда не стали расстреливать мужчин, подрезать корень народа, а выселили всех по ту сторону Каспия. И даже не расформировали партийные и комсомольские организации, не прекратили прием в партию. Одним этим показали: народ не будет придушен. И боевой мальчик Дудаев будет принят в лучшую военную академию и станет большим генералом. А умненький мальчик Хасбулатов будет профессором.
Жестокий советский строй не толкнул чеченцев на террористическую войну. Но эта война неотвратимо пришла к нам при режиме Ельцина. Должны же мы понять, в чем тут дело. Ведь это — наглядный, пробравший всех до костей урок, который нельзя было замалчивать.
Создавая психоз, телевидение не дало людям задуматься над важной вещью, которая стала очевидной. Почти все уже поняли, что ни о какой процветающей рыночной экономике в России нет и речи. Год за годом положение хуже, и перспектив нет никаких. Поняли, но еще молчат — тягостно признать. Большая кровь в Москве сломала препоны, и в такой момент можно сказать прямо: благополучной рыночной экономики в России не может теперь быть уже и потому, что возник терроризм.
Это значит, что создан заколдованный круг. С одной стороны, резко усилилась тенденция к укреплению полицейского государства, которое вынуждено накладывать все новые и новые ограничения на все свободы, включая свободу предпринимательства. Какой там рынок, если за каждым мешком сахара бежит ОМОН с собакой! Если о каждом остановившемся грузовике пенсионеры звонят прямо министру Рушайло. С другой стороны, резко возрастают производственные издержки предприятий, так что они становятся неконкурентоспособными на рынке.
Даже небольшой терроризм обходится немыслимо дорого для хозяйства. Появление в Перу радикального движения «Сендеро Люминосо» («Светлая тропа»), которое насчитывало всего 2 тысячи членов, привело к увеличению производственных издержек вдвое — во столько обходилась защита и охрана промышленной инфраструктуры.
Что же говорить о России! Вся наша огромная инфраструктура — трубопроводы, линии электропередач, связи и т. д. — строилась в СССР в расчете на стабильное общество. Она в принципе не может быть защищена от терроризма. Если мы желаем продолжать рыночную экономику при наличии терроризма, то нам придется построить всю страну заново — уже как крепость, внутри которой мириады маленьких крепостей. Денег на это ни у кого никогда не будет, и такая экономика недееспособна.
У нас одна возможность — искоренить терроризм в принципе. Но этого нельзя достичь «средствами Запада» — ковровым бомбометанием, пуском крылатых ракет «по базам», наймом провокаторов. Искоренить терроризм в России можно только одним способом — восстановив то жизнеустройство, которое лишает терроризм социальной и культурной базы. Жизнеустройство, основанное на солидарности, а не на конкуренции.
Утверждают, что взрывы в Москве и Волгодонске устроили террористы из Чечни. Вероятно, это так, хотя в акции такого рода важны не столько конкретные исполнители, сколько «заказчики» — те, кто обсуждал и планировал акции где-нибудь в Ницце или Малаховке. Если есть деньги, нанять можно хоть чеченцев, хоть литовцев, хоть самого Евно Фишелевича Азефа. Чеченцев дешевле, потому что именно Чечню превратили в главную базу терроризма. Почему же? Давайте отбросим расистские сказки о «генетической» предрасположенности горцев к разбою. Еще 15 лет назад никому бы и в голову такое не пришло. Тогда генетически те же самые чеченские юноши под руководством секретаря райкома ВЛКСМ Радуева готовили Праздник урожая, Яндарбиев кропал свои стишки, а Масхадов гонял свою роту на плацу. Ради какого-то терроризма или ваххабизма никто не только под арест не желал попасть, но и получить выговор с занесением в личное дело. Та жизнь устраивала людей.
Для терроризма такого масштаба, какой нам предстал сегодня, необходимы условия. Чтобы добывать, хранить, развозить и взрывать тонны взрывчатки за две тысячи километров от дома, нужно много надежных и умелых людей. Тысячи должны созреть для этого — и из них отбирают сотню. Такие условия возникают, когда происходит массовое и несправедливое обеднение ранее благополучных и достаточно образованных людей. Когда для большого числа молодых людей рушится привычный мир, и они оказываются вытесненными из жизни «этим обществом».
Это и произошло в Чечне. Массовая преступность и насилие в Чечне — прежде всего следствие тяжелейшего обеднения, вызванного реформой, а не Хаттабом. Обеднение разрушило рамки сознания. В 1980 г. доходы жителя Чечни в среднем были в 2,6 раза меньше, чем у москвича, а в 1992 г. стали в 9,1 раза меньше. Это уже был опасный разрыв, он перешел красную черту. Средний москвич купил в 1992 г. товаров и продуктов на 52,3 тыс. руб., а житель Чечни — на 3,3 тыс. В 17 раз меньше! Опустись жизненный уровень москвичей до уровня Чечни, взрыв преступности в нашей цивилизованной столице затмил бы все, что мы видели. В результате войны Чечня обеднела еще сильнее (данные не публикуются). Этот фактор — не причина терроризма, а лишь благоприятная среда для него. Как голова — не причина появления вшей, но если голову не мыть, то заползшая вошь размножается.
Второе условие — сдвиг в культуре. Терроризм обязательно требует оправдания, легитимации в достаточно большой части народа. Иначе ни за какие деньги молодежь не пойдет в ряды боевиков. Наемные убийцы — совсем другой тип. Рядовые террористы убивают и умирают за идеал, и чтобы его создать, надо сначала исковеркать их систему ценностей. Их надо убедить, что в отношении их группы (социальной, религиозной, этнической и т. д.) совершена нестерпимая несправедливость, которая может быть смыта только кровью. Тогда человеком движет чувство мести, которая как бы уничтожает несправедливость и восстанавливает равновесие в мире.
Первую работу, чтобы направить мысли и чувства чеченцев к мести, произвели демократы из Москвы — старовойтовы и бурбулисы, нуйкины и приставкины. Вместо «народа, отбывшего наказание» чеченцы вдруг были превращены в «репрессированный народ». Кто же их «репрессировал»? Россия! Так ведь ставили вопрос наши демократы.
И накатившее резкое обеднение было воспринято как несправедливость — уж оно-то прямо было вызвано действиями Москвы. Этого мало — Москва посадила к чеченцам Дудаева, а потом его же стала свергать разрушительной войной. Война к тому же велась с грубейшими нарушениями и закона, и морали. Это и танковый рейд наемников без воинской формы и знаков различия, это и отказ от введения чрезвычайного положения. Обычно мы равнодушны к праву, но когда льется кровь, неправовые действия вызывают огромный эффект. Вина на политиках, но с помощью пропаганды ее нетрудно переложить на Россию в целом, на русских. Этим активно занимался С. Ковалев.
Речь не идет о том, чтобы оправдать тех, кто пошел в боевики и террористы — их ответ преступный и неадекватный, и террористов приходится уничтожать. Но если не понять их мотивы и видеть только патологическую кровожадность или корысть, то нет никаких шансов на то, чтобы лишить терроризм легитимности в среде чеченского народа. А без этого, только силовыми средствами, искоренить терроризм невозможно. Дальнобойной артиллерией и авиацией уничтожаются открытые боевики, а терроризм создается и укрепляется. Тут уж приходится выбирать меньшее зло. А «герой Афганской войны» Громов предлагает даже применить против террористов стратегическую авиацию.
После взрывов в Москве и Волгодонске политики и телевидение, принадлежащие «олигархам», поторопились заявить, что «террористическая война» объявлена всем нам, всей России. Мол, нация должна объединиться. Этой войне настойчиво пытаются придать национальный и религиозный характер. Это — дешевая демагогия. За «чеченским» следом тянется след гражданской, социальной войны. Взорвать богатый дом в центре Москвы не труднее, чем на рабочей окраине — офисов и магазинов там даже побольше. И шуму было бы до неба. Но, видно, нельзя — там «свои» для Хаттаба и его покровителей-миллиардеров, да и не напугается население.
Говорили, что Боровой перезванивался с Дудаевым, а Березовский перезванивался с Удуговым. Может, так, может, не так. Главное, что сама эта возможность никому не кажется странной. У этих людей — не как личностей, а как социальной группы — есть общие интересы. Но вызвало бы всеобщее удивление сообщение, будто Удугов тайком перезванивается с В. А. Купцовым или голодающими учителями. Ибо Купцов и учителя не занимаются продажей нефти и не имеют банки, через которые можно пропускать сомнительные деньги.
Так что «мы, россияне» уже разделились на два мира, и между ними уже идет «молекулярная» гражданская война. И не должно нас удивлять, что мешки с сахаром-гексогеном таскают на потных спинах малограмотные чеченцы из низшей касты. И в коннице Шкуро в Воронеже отличились ингуши, и на сандинистов ЦРУ сумело через Ватикан натравить индейцев-мискито (которым сандинисты вернули их земли, захваченные «Юнайтед фрут»).
Настойчиво и неустанно твердит Миткова, что против России воюют «исламисты», «религиозные экстремисты» — что речь идет о войне религиозной. Она солдат или доброволец в диверсионной акции, с помощью которой России наносится смертельный удар — стравить русских с мусульманским миром. Неважно, что протест заявили мусульманские духовные лица. Неважно, что арабские ученые не раз объясняли, что «исламизм» — политическая маска, недавно и наспех состряпанная. Ничего этого нам НТВ не сообщает.
Для человека, который погибает от рук террориста, выпадает судьба по принципу «все — или ничего», жизнь или смерть. Иное дело для общества — ему небезразлично, какой силы удар нанесет по нему терроризм, какова будет вероятность погибнуть для каждого живого человека. Так вот, пока что нигде в мире терроризм ни разу не объявлял тотальной войны обществу, не переходил к массовому мщению, не отрезал путей к соглашению. В частности, и потому, что война против терроризма имеет свои законы и свою этику. Грубо говоря, террорист признает право убить его, но, возможно, он не признает права совершить массовые репрессии против его близких (рода, племени, народа).
Что такое тротил и гексоген по сравнению с современным нервно-паралитическим газом! Для чего и для кого были проведены эксперименты в метро Нью-Йорка и Токио (последний — натурный, с учебным газом зарин)? Диапазон возможностей терроризма велик, и лучше вести с ним войну основательно, по ее законам — безжалостно уничтожать самих террористов, но не переходить некоторые грани.
Когда слушаешь политиков, нельзя понять — циники ли они, сознательно дурящие людей, или сами не соображают. Скорее, циники. Ведь разгуливает на свободе Грачев, передавший оружие террористам. Вещает гордый собой Черномырдин, спасший террористов Басаева. Все разом аплодируют Степашину, который специально съездил в укрепрайон боевиков Хаттаба, все осмотрел и потом доложил, что там все в порядке, живут хорошие люди, ничего не замышляют против конституционного строя. Разве это — не должностное преступление? Как минимум! И разве не те же люди составляют сегодня политическую верхушку?
Все эти люди разваливали Россию и сознательно вели к отделению Чечни — зачем-то им было необходимо иметь внутри России криминальный анклав. В руках этих людей, пока они у власти, в инструмент разрушения России превращается любое действие — даже война за сохранение России. В этих людях и установленном ими порядке — корень терроризма.
Поражает, как легко и даже с радостью принимают многие русские самую дешевую демагогию. Что значит «особый порядок» в Москве? Просто беззаконие. Как можно этому радоваться! Воображения не хватает, чтобы представить себе Россию козленков и япончиков без всяких остатков закона? Все силы милиции брошены на выявление тех «лиц кавказской национальности», у которых документы не в полном порядке. И москвичи рады, они думают, что именно у террористов и не хватило денег на хорошие документы. Печально видеть эту искусственно наведенную страхом массовую тупость.
А что значит «санитарный кордон»? Вокруг чего? Половина активных чеченцев сегодня рассыпана по городам России. Их офисы и штабы в Москве, в Мюнхене, в Аммане. Те, кто сидит в этих офисах, ходят хорошо выбритые и в галстуках, их не хватает ОМОН в метро. Как можно мыслить в понятиях середины прошлого века! Нет, скорее всего, нас просто дурят. Англия — на острове, за тридевять земель от своих бывших «членов содружества», но не в состоянии создать никакого санитарного кордона. Россия изначально, с Киевской Руси, вбирала в себя народы. Никакого «кордона» против своих внутренних болезней она создать не может. Болезни надо лечить, отсечь больные внутренние органы невозможно.
Взрывами Россия опять была поставлена в точку нестабильного равновесия. Одна надежда, что и военные, и чиновники, и масса простых людей поддакивают и козыряют политикам, а сами без шума делают свое дело с умом и сердцем. И этим ограничивают терроризм. А главное, созданный было невротический страх быстро прошел. Культура пока что выполняет свою стабилизирующую роль.
С. Г. Кара-Мурза
Сайт автора
Запись сделана 16/09/2012
