Заметка из «Живого журнала» С. Г. Кара-Мурзы
Эта болезненная тема встала в начале 90-х, когда вырабатывалась идеология КПРФ. Тогда мало кто мог выразить эту проблему в ясных современных понятиях. Те «продвинутые», кто могли, находились по «другую сторону баррикады». Я понятиями и концепциями не владел (даже о Грамши еще не слышал) и объяснялся кустарным способом, «на языке родных осин». В результате довольно быстро возник конфликт с «профессорами научного коммунизма», которые остались по нашу сторону баррикады. При всем уважении к этой их позиции, приходилось с ними спорить, потому что они, по моим расчетам, загоняли левую оппозицию в когнитивный тупик. Это было видно не из теории, а из массива эмпирических данных.
Меня перестали печатать, я перестал спорить и обижать уважаемых людей и даже признал, что лучше их не трогать — это им только вредило, пусть делают то, что могут. Но в интернете читатели и собеседники уже в основном — нового поколения. А проблема осталась. Думаю, что о ней можно и надо говорить, раны будут не слишком глубоки. Речь вот о чем.
Русская революция и большие советские программы, начатые до 50-х годов (включая войну) были совершены людьми конкретного и редкостного культурно-исторического типа, в мировоззрении и культуре которого произошел синтез структур традиционного общества (православия, космизма, общинного коммунизма и пр.) с модерном (Просвещением, равенством и системным мышлением). Традиционные представления о человеке и обществе были усилены идеологией.
Все мы неверно оценивали устойчивость и изменчивость культурных и духовных структур. Люди и их общности в 60-80-е годы быстро изменялись, сами того не осознавая. Они говорили на привычном языке советских понятий, а чувствовали уже по-иному. Поэтому и была принята «на ура» перестройка Горбачева, которая в свою очередь резко усилила расщепление сознания и «дала язык чувствам». Общество погрузилось в двоемыслие (устояли колхозники и менее образованные люди).
В 90-е годы сформировался необычный культурный тип, по выражению социолога Тощенко, человек с парадоксальным «сознанием-кентавром». Он не принимает нынешний режим и тоскует по советским принципам жизнеустройства — и в то же время отвергает глубинные советские структуры, на которых это жизнеустройство стояло.
А что же мы, кто пытается мысленно освоить эту реальность и выработать проект ее исправления? Мы берем те слова и жесты этого кентавра, которые выражают его «советские» архетипы, и создаем идеализированный образ человека, приверженного идеалам справедливости и солидарности, но обманутого и обобранного Горбачевым, Ельциным, Путиным и т. д. Надо, мол, только дать этому человеку обновленную идеологию, и он горы свернет.
В нас жив укорененный в советском обществоведении эссенциализм — вера в наличие у «нашего человека» неизменных культурных и духовных сущностей, которые надо лишь разбудить и активизировать магическим словом. Мы его пока что не нашли, но скоро найдем. Общаясь с нашими левопатриотическими идеологами, вынужден признать, что они практически все мыслят в духе такого эссенциализма. Потому-то двадцать лет и не велось никакой работы в сфере мировоззрения, а искались магические слова. Печально, что и в Белоруссии, где для такой работы имелись благоприятные политические условия, она не велась. Да что говорить, на Кубе то же самое.
Выскажу неприятную и обидную гипотезу. Но перед глазами много примеров. Похоже, что изживание этого расщепления сознания эффективнее происходит с «перегибанием палки»: многие молодые люди, с энтузиазмом окунувшись в либерально-демократическую антисоветскую утопию, глубоко ее пережили и рационально укрепили свои «советские архетипы». Это не значит, что они в социальном плане отвергли нынешний порядок (например, бросили свое предпринимательство и пр.). Но это — кадры проекта возвращения России на траекторию, по которой прошел СССР. Без ностальгии и фундаментализма, без утопии имитировать старые порядки. Я думаю, что таких «вернувшихся» будет все больше и больше, хотя наши ортодоксы их старательно отгоняют.
В общем, это лишь один из срезов целой системы причин, по которым не удастся ни создать партию по старым шаблонам, ни выработать идеологию на основе советской, ни использовать эстетику раннего СССР — хотя все это надо знать и понимать, как это работало.
И стоит задуматься, почему уже почти полвека как стали угасать и угасли компартии почти везде, где они не успели срастись с государственной властью. Их язык перестал отвечать структуре сознания, и их программы стали похожи на религии, в которые уже не верят ни священники, ни прихожане. Такие религии долго живут, выполняя другие важные функции. Поэтому и священники, и прихожане выполняют необходимые ритуалы. А компартии съежились до небольших сект, которые поддерживают на случай бедствия. Они, как считается, сохраняют тайное знание о солидарном переживании катастроф.
13.05.2012
С. Г. Кара-Мурза
«Живой журнал» автора
Запись сделана 13/05/2012
