Заметка Виктора Мараховского с сайта «Sponsr»
В российскую медиасферу, накопившую смертельную усталость от коронавируса, в последние двое суток неожиданно вернулся предновогодний дух: артист А. Бочаров похвалил русский борщ в социальной сети «Фейсбук».
Решающую роль в создании праздничного настроя сыграли украинские, экс-украинские и про-украинские пользователи, испытавшие боль и гнев и написавшие при поддержке развеселившихся россиян уже (я только что сходил посмотреть) более семи тысяч комментариев, полных ярости.
Я, признаться, думал, что хайп останется локальным, но он попал в ведущие отечественные СМИ (Яндекс сообщает о 27 публикациях, и это ещё не предел).
Поскольку перед нами состоявшееся явление, о нём стоит поговорить, ув. друзья: оно поучительней, чем кажется на первый взгляд.
Праздник удался, конечно, благодаря разнице потенциалов: веселье столкнулось с убийственной серьёзностью, снисходительная беззаботность с горьким ресентиментом, плюс примешался неизменный компонент любой удавшейся шутки: неожиданная неуместность. Российским гражданам не приходило в голову, что борщ может быть серьёзным.
Российская медиасфера (в том числе соцсетевая) привыкла к потешным гастрономическим битвам при окрошке меду квасом и кефиром – и поэтому при встрече с неподдельным украинским чувством потери и обиды среагировала так, как реагирует человек при виде любой внезапной, но безобидной неуместности: рассмеялась.
Разумеется, при желании аналогичную историю можно было бы вообразить и при смене ролей – но для этого требовалось бы, чтобы какой-нибудь видный американский стендапер (например, Джо Роган) опубликовал по меньшей мере фото астронавта Н. Армстронга с подписью «First Man In Space» или солдат с фотошопным американским флагом на развалинах Рейхстага. Различия между этими гипотетическими примерами и борщевой болью очевидны.
Мне кажется, что в этом небольшом смешном эпизоде, как в капле воды под микроскопом, виден важнейший механизм – утраты и обретения полноценности.
Русским, строго говоря, всё равно, где именно появился конкретный кулинарный рецепт – их коллективная полноценность (своего рода дорогие часы, надетые сразу на всю нацию) живёт в сущностях куда более масштабных.
Даже весьма недовольный собой и своей страной россиянин тем не менее помнит, что живёт в самой большой стране планеты; что армиями его страны были побеждены армии Наполеона и Гитлера; что его страна стала пионером космоса; что она обладает ядерной триадой, спутниковыми группировками разного назначения и передовой атомной промышленностью; что она периодически аннигилирует явления масштаба игиловцев, располагает собственной вакциной от того же коронавируса и гиперзвуковым оружием.
Поэтому усилия по внедрению в россиян грусти и печали неизменно сосредоточиваются на отрицании или, если это невозможно, обесценивании перечисленных явлений: нет, Наполеона не победили, он сам ушёл. Нет, Гитлера не победили, а закидали трупами. Космос был давно, ха-ха, сейчас космос уже не русский, Маск гоняет свои многоразовые корабли к МКС как маршрутки, а китайцы провели стыковку на лунной орбите. Вакцина ваша краденая и не работает. Гиперзвукового оружия нет, ну ладно, оно есть, ну а толку-то, если у вас подняли пенсионный возраст, продолжайте гордиться успехами оккупировавшей вас государственно-олигархической банды, она на вас всё равно смотрит с презрением, вы для неё мусор.
Подобные атаки могут задевать русского гражданина или вызывать у него ленивое безразличие, но представим себе на его месте человека той же макрокультуры, отвязавшего свою идентичность от всего перечисленного в принципе. И соорудившего из обрезков нечто изначально настолько третьестепенное, что белокаменным Гондором на рубежах его мира высится, чорт побери, борщ.
Разумеется, и в российской медиасфере нашлись персонажи, принявшие борщевой вызов с серьёзностью, аналогичной украинской, и вышедшие на поле биться до последнего свекольного лоскута с историческими источниками в руках.
Но неслучайно в большинстве своём эти люди – во всяком случае, из тех, о ком я что-то знаю, – принадлежат именно к носителям горького внутреннего ресентимента. Они действительно живут в России, оккупированной государственно-олигархической кликой; они действительно отлучены от недр со складированными в них природными богатствами, от достойной жизни, достойных пенсий, достойного медобслуживания и всех других сущностей, к которым можно приделать слово «достойный». Их Путин даже сдал пресловутую Украину с миллионами русских людей.
Всё хорошее, что было им доступно ранее и недоступно сейчас, они описывают глаголом «отняли». Даже плохое отечественное кино и плохая отечественная литература воспринимаются ими как то, чем насильственно пичкают народ люди, лишившие его Алисы Селезнёвой, Чебурашки и мира «Туманности Андромеды».
...Сейчас я выскажу одно смелое рассуждение, ув. друзья. Смелое не потому, что оно каким-либо образом аморально, а потому, что оно нарушит (надеюсь) привычные каноны восприятия России, внедряемые примерно на равных как «патриотической», так и «космополитичной» частью отечественной ресентиментальной медиасферы.
Я абсолютно убеждён, что нет более жестокого и безвыходного состояния человеческой души, чем переживание горечи утраченного без возможности отвоевания.
Нет более разоружающего мифа, чем миф о потерянном золотом веке, лишённый элемента реконкисты.
Приведу пример одного мужчины, который некогда был мальчиком посреди солнечного советского детства и обладал, несомненно, всеми ценностями: чувством жизни в лучшей и сильнейшей стране мира, гордости за её подвиги и достижения, Алисой и Чебурашкой и лимонным мороженым по 8 копеек, а заодно уверенностью в безусловно прекрасном будущем.
Этот мальчик лишился последовательно солнечности детства, советского гражданства и права на причисление себя к «колену Гагарина», родного дома (в буквальном смысле – на его осколке СССР была проведена т.н. денационализация) и даже официальной культурной полноценности, поскольку родной его язык был лишён прав. Широкая дорога в будущее сжалась до узкой развилки «приспособиться к тому, что осталось, в обмен на нетвёрдые гарантии минимального благополучия, или отправиться вообще без каких-либо прав и гарантий туда, где есть шанс завоевать себе свою жизнь».
Этот молодой мужчина, надо признать, весьма долго держался за то, что осталось – до тех пор, пока выбор между двумя тропинками не обострился до предела. И должен признаться (полагаю, нет сомнений в том, о ком я это всё рассказываю), что весенний день, когда данный мужчина бросил всё нажитое непосильным трудом в пасть «гарантий в обмен на покорность» и с непечатным, но энергичным восклицанием отправился на городской вокзал покупать билет в Россию, был одним из лучших дней его жизни.
Так вот: едва ли не самым прекрасным переживанием от такого действия, ув. друзья, является невероятное чувство облегчения от того, что тебе никто больше ничего не должен. Что у тебя больше ничего не украли. Что тебе больше ничего не недодали. Что ты более не потерпевший от среды и условий, а вольный юнит первого уровня – перед которым нет ничего утраченного, а есть ещё не заработанное в трудах и походах.
Разница между этими двумя видами жизнеощущения – раз уж я упомянул выше Гондор из толкиновского произведения – та же, что между жизнеощущениями Голлума и толкиновских же гномов.
Первый истончился, почти утратил гуманоидный облик, пожираемый тоской об утраченном колечке.
Вторые – идут в поход с целью добыть себе целую гору сокровищ. Формально это как бы их бывшие сокровища, но по факту они всё равно оказываются разделены между участниками военной кампании – а тот из гномов, что настаивал на единоличном праве на всё отнятое, перестал быть героем и едва не стал жалким злодеем.
Кстати, представляется показательным тот забавный факт, что гномы носят у Толкина имена викингов, а Голлум в легендарном гоблиновском квазипереводе с психологической безошибочностью переходит в конце концов на мову.
07.12.2020
Виктор Мараховский
«Sponsr»
Запись сделана 07/12/2020
